Принятие христианства болгарским царем Борисом I

Постепенно шла ассимиляция славянского этноса с тюркско-болгарским. В начале IX в. преобладали тюркские имена у ханов (Кардам, Крум, Омортаг), а уже после Омортага доминируют славянские. Ханы Маламир, Пресиан (836-852) и Борис I (Богорис) имели славянские имена, были, конечно, и объединенные тюркско-славянские имена, как у сына Бориса I – Владимир-Расате. И лишь последующие правители имели в большинстве греческие (Петр, Тодор, Йоан), латинские (Роман) и еврейские (Симеон, Самуил) имена. По мнению Г.Г. Литаврина росла реальная опасность вероисповедной изоляции правящего слоя, свято хранившего древние общественно-культурные традиции, от масс своих подданных [35, C. 292-293]. Поэтому нужны были существенные реформы. Обе языческие религии не могли решить проблемы преодоления этно-культурного дуализма, так как сделать одну из этих религий общегосударственной представлялось не возможным. Поэтому разумным решением было введение христианства в Болгарии, к тому же некоторая часть населения уже была христианской (в большинстве своем это греки и некоторая часть славян, некогда входивших в состав Византийской империи). Миссия введения христианства как общегосударственная религия выпала Борису I (852-889).

- 157 -

Хотя он некоторое время продолжал политику предыдущих правителей в отношении христиан.

Перед принятием христианства болгарским ханом Борисом I, Феодора, мать византийского императора Михаила III (842-867), послала письмо к нему для того, чтобы вызволить из плена монаха Феодора, взамен него хан попросил вернуть ему сестру. У Продолжателя Феофана это обращение Феодоры звучит так: «…написала Феодора архонту Болгарии Борису и настоятельно попросила его разыскать и обнаружить некоего монаха по имени Феодор, по прозвищу Куфара (он незадолго до того попал в плен) и настоятельно попросила за любой выкуп отослать его к ней. Тогда и Борис воспользовался поводом и попросил через послов за свою сестру, плененную раньше ромеями и жившую тогда в царском дворце» [4, C. 116]. Есть предположение, что сестра могла повлиять на Бориса I и склонить к христианству. Так как она долгое время пребывала в императорском дворце и могла воспринять многие привычки императорской семьи. О том же говорится в летописи Константина Манассии, с дополнением по истории Болгарии. Где сестра болгарского хана была крещена и обучена грамоте. И даже дома «не переставала учить брата Христовой вере» [14, C. 197].

За то время сосуществования славян и болгар-тюрок постепенно развивалось сознание своей общности и своего единства. По мнению Л. Нидерле, это проявилось в самом факте принятия ими общего наименования болгар [39, C. 85]. Этот процесс был завершен к середине IX в., когда уже люди воспринимали себя не представителями отдельной этнической общности, а представителями болгарского государства. И поэтому какая-то ее часть легче смогла бы воспринять введение христианства. Важными факторами, согласно В. Тыпковой-Заимовой, для становления народности было наличие территории и языка [42, C. 49]. Язык в особенности играл важную роль в христианизации Болгарии, так как развитие болгарской письменности не обошлось без помощи Кирилла и Мефодия, славянских просветителей.

По мнению Ф.И. Успенского постоянные сношения с Византией, пребывание в Константинополе представителей знатных родов из болгар и содержание в болгарском плену

- 158 -

многих пленников греческого клира, неизбежно должны были вызвать культурный переворот в болгарском ханстве [43, C. 97]. К тому же, как считает П. Ангелов, принятие христианства выводило Болгарию из нежелательной изоляции, в которую она попала как языческое государство [23, C. 177]. Поэтому, христианизация страны давало возможность быть на равных с Византией. А также иметь большое влияние на Балканском полуострове.

До христианизации Болгарии, в государстве при хане Борисе I сложилась трудная ситуация. Первое десятилетие обозначилось поражениями в войне с Византией (в 855-856 гг.), усилениями давления со стороны Восточно-Франкского королевства и Великой Моравии на Болгарию для привлечения последней к военному союзу [36, C. 266].

Для того, чтобы дальше рассмотреть сам процесс принятия христианства, нужно обобщить выше приведенные основные предпосылки и причины прихода к пути христианизации Болгарии:

Во-первых, за два века существования болгарской державы появилось сознание единства государства и самосознание себя частью болгарского суперэтноса;

Во-вторых, нужно было преодолеть религиозные пережитки людей, мешавшие прогрессу;

В-третьих, культурно-религиозные и экономико-политические связи с Византийской империей влияли на сознание простых граждан страны и ее верхушку;

И в-четвертых, международная обстановка с соседями Болгарии, складывавшаяся не в пользу болгарского государства.

Для преодоления проблем, прежде всего, болгарский хан Борис I развернул дипломатическую и культурно-созидательную деятельность между Константинополем и Римом [33, C. 200]. Решая вопрос, от какой христианской церкви принять веру, Борис I принимал во внимание вероисповедный и политический факторы. С точки зрения Е. Кочевой и Н. Кочева политический фактор был важнее вероисповедного. Так как игра на обострившихся противоречиях между Римом и Константинополем открывала перспективу создания независимой церкви [32, C. 64]. И, тем не менее, обострение произошло не столько в связи с приходом на Константинопольский престол Фотия,

- 159 -

светского человека, сколько с соперничеством за крещение болгарского народа, так как фактически Борис I обратился за этим одновременно к двум церквам, что усиливало разногласия между ними. Хан Борис I осознавал, что константинопольский патриарх подчинялся императору (за исключением может нескольких патриархов, и в частности Фотия при императоре Михаиле III), поэтому ему важно было создать такую болгарскую церковь, которая была бы на стороне государственной идеологии, формируемой государем. Важно заметить, что папа, начиная со времени правления Карла I Великого (800-814), императора Западной Европы, перестал зависеть от светских правителей, и даже сам стал вмешиваться в их дела [44, C. 162].

С 858 г. до начала 60-х годов Болгария находи­лась в союзнических отношениях с Византией и Великой Моравией. Временные осложнения в отношениях с Византийской империей были урегулированы при заключении но­вого договора в 860 г. С Восточно-Франкским королевством, которое в этот период воевало с Великой Моравией, Болгария враждовала. Обстановка изменилась, однако, в начале 60-х годов: усиление Вели­кой Моравии, союзницы Византии, беспокоило Бориса I, как и укреп­ление империи, одержавшей победы над арабами. В 862 г. был за­ключен немецко-болгарский союз, и в следующем году войска Болга­рии участвовали вместе с армией Людовика II Немецкого (843-876), короля Восточно-Франкского королевства, в успешном походе против Великой Моравии, которая в свою очередь укрепила военный союз с Византией, направленный против Восточно-Франк­ского королевства и Болгарии. Первое Болгарское царство оказалось, таким образом, втянутым в соперничество крупнейших христианских стран Европы (Византии и Восточно-Франкского королевства) [35, C. 296].

Людовик II Немецкий, восточно-франкский король, чтобы укрепить союз с Болгарией, попытался склонить болгарского правителя к принятию христианства в 863 году. В противовес этому Ростислав (846-870), князь Великой Моравии, обратился к Византии, чтобы она послала христианских миссионеров в его страну. Из Византии прибыли Кирилл (Константин) и Мефодий, Солунские братья, с культурно-просветительской миссией [28, C. 8-9;

- 160 -

20, C. 7].

Кирилл был просвещенным человеком, согласно его житию [13, C. 68-69]. И Фотий знал, кого нужно было посылать в Моравию, чтобы привернуть Ростислава к христианской вере и помочь перевести богослужебные книги на славянский язык. Мефодий скорее выступал как помощник брату.

В 863 г. византийские войска вторглись в пределы Болгарии с юго-востока, в районы, прилегавшие к юж­ным приморским городам, где и среди славянского населения уже было широко распространено христианство. Ни о каких крупных сра­жениях источники не сообщают. Известно, что Борис I сразу же пред­ложил Михаилу III мир, и предложение было принято. По до­говору, Болгария разрывала союз с Людовиком II и становилась союзни­цей империи, к Византии отходили черноморские города на юге Болгарии со смешанным славяно-греческим населением (это те территории, которые были взяты ханом Пресианом), зато Болгария возвращала себе область Загору [30, C. 31-32].

Одновременно был согласован вопрос о переходе Болгарии из язычества в христианство. Но не так легко определить время, когда обращение Болгарии стало совершившимся фактом. Нам известно, что в середине 864 г. папа Николай I в своем письме сообщает, что «сам царь болгар желает креститься, и многие из них (болгар) уже стали христианами…» [8, C. 62]. По сообщениям Бертинских анналов, Людовик II Немецкий в 864 г. предпринял военный поход против болгар. Там также было указано, что Борис I обещал стать христианином [8, C. 287]. Значит, примерно этот год можно считать началом процесса христианизации. В первую очередь должна была креститься болгарская верхушка во главе с ханом Борисом I, который принял имя Михаил – это значило, что император Михаил III стал крестным отцом, и в последствии этим именем продолжали именовать болгарского государя римские и греческие иерархи. Причем, по мнению Г.Г. Литаврина, это крещение было тайным из-за опасений выступления оппозиционных сил [35, C. 296]. Затем этот процесс должен был нарастать, и в течение нескольких десятилетий должен был завершиться значительным перевесом христианства над языческими религиями.

- 161 -

Борису I нужно было крепкое централизованное государство, где была бы четкая градация в системе управления. К тому же, нужна была управляемая религия, у которой был бы авторитет среди европейских стран. Для этих целей лучше всего подходило христианство. И в начале было не важно, к какой именно христианской ветви – западно-римской или греко-восточной – дать предпочтение. Ведь формально, христианство пока было единым. Вся последующая деятельность болгарского правителя была направлена на достижение этих целей [27, C. 135-170]. Ведь, в последствии, хан Борис I предпочел константинопольскую модель.

На уровне церковной службы были разногласия между Римом и Константинополем, в частности на каком языке нужно вести службу. Рим, в лице папы Николая I, придерживался позиции – вести службу на латинском языке [8, C. 64]. Константинополь, в лице патриарха Фотия, отошел от традиционного триязычия – греческий, еврейский и латинский языки, и провозгласил принцип – «Да хвалим Бога на всех языках!» [27, C. 171]. Что больше привлекало болгарского хана, так как христианская проповедь и церковная служба на родном языке увеличивало количество неофитов (новообращенных). Для этой цели Кирилл и Мефодий создали глаголицу и кириллицу – славянские алфавиты, и сделали переводы богослужебных книг на славянский язык [20, C. 7-8]. Эти книги затем были распространены среди моравов, болгаров, сербов и других славянских народов. И в последствии Мефодий проповедовал в Паннонии на славянском языке [8, C. 134-135].

Была еще возможность, что болгарский хан изменит свой выбор. Поэтому в Болгарию ринулись, надеясь, несомненно, на успех своих миссий, проповедни­ки не только христианства, но и представители различных других религиозных направлений – это и армяне-монофизиты, и мусульмане, и иудеи, и даже изгнанные из Рима еретики [8, C. 122-124; 27, C. 212-213].

К 865 г. относится важный документ, именно послание патриарха к новообращенному хану Борису I (видимо ответ на письмо Бориса I). Послание это носило догматический и  нравоучительный характер. Фактически, Фотий пытался

- 162 -

подчинить Бориса I империи. Так как в нем шла речь об обязанностях князя [43, C. 103-104]. Борис I, видимо, ожидал от греков энергичных действий в ходе христианизации по организа­ции болгарской церкви, о юридическом статусе которой должна была быть достигнута полная ясность. Главным требованием болгарского правителя было создание автономной болгарской церкви, о чем пишет В. Гюзелев [27, C. 181-183, 190]. Содержание послания доказывало одно, что Константинополь не собирался обсуждать этот вопрос с Борисом I. Фотий был в этом категоричен.

В этом же году (Г.Г. Литаврин не исключает и весну 866 г. [35, C. 299]) произошли неприятные события для болгарского царя внутри Болгарии. Боляры учинили мятеж против царя. Мятежом были охвачены 10 комитатов, в которых главенствую­щую роль играли представители нескольких десятков знатнейших протоболгарских родов (вместе с их сторонниками в самой столице Плиске таких родов насчитывалось 52). Они увлекли за собой и часть средних слоев и простолюдинов. Главные выступления имели место в столице, где и произошла решительная вооруженная схватка меж­ду мятежниками и оставшимися верными Борису I военными силами. Князь сам принимал участие в военном столк­новении. В жестокой борьбе князь одержал победу и решительно расправился с зачинщиками мятежа: все 52 рода поголовно были уничтожены физически, осталь­ные получили прощение. Однако обстановка для Бориса I продолжала оставаться тревожной. Именно эта внутренняя ситуация побуждала его к незамедлительным ме­рам [35, C. 300; 8, C. 287-288]. Как считает Г.Г. Литаврин, определенное значение в возникновении мятежа «имели излишний ригоризм (т.е. строгость) греческих священнослужителей, введе­ние жестких религиозных запретов» [35, C. 300]. У Константина Манассии причиной волнений было отступничество Бориса I от старой веры [14, C. 197]. Эти две причины и играли важную роль в мятеже. Недовольство и после расправы оставалась в обществе. Отказ греческих свя­щенников допустить в церковь раскаявшихся и прощенных самим князем участников мятежа. Часть болгар отказывалась креститься, часть отрекалась от христианства, уже приняв

- 163 -

крещение [8, C. 81, 112].

Многие причины подтолкнули царя Бориса I к смене религиозных ориентиров – от Константинополя прийти к Риму. Внутренние проблемы и отказ патриарха от автономии болгарской церкви, видимо, повлияли на этот переход. По известиям Фулденской и Бертинской анналов в августе 866 г. посольство царя прибыло в курию св. Петра. Одновременно, другое посольство Бориса I по тому же вопросу явилось ко двору Людовика II Немецкого в Регенсбург. Немногочисленные и краткие известия анналов говорят о том, что Борис I просил у Людовика II о присылке проповедников христианской веры, священнослужителей, церковной одежды, утвари и литургических книг [8, C. 44-45, 288]. Посольство Бо­риса I в Рим освещено в источниках более подробно. Имеются также 106 ответов папы Николая I на вопросы Бориса I, касаю­щиеся сущности христианского учения, организации церкви и норм морали и повседневного распорядка, которым должны следовать нео­фиты (новопосвященные) [8, C. 65-125].

В вопросах Бориса I доминировали три темы: о юридическом статусе болгарской церкви (может ли быть учреждена болгарская патриархия, а если может, то какой из первосвященников: западный, т. е. папа, или восточный, т. е. патриарх Константинополя, могут рукоположить болгарского патриарха и вообще, кому из них по праву принадлежит первенство во Вселенской церкви), о позиции, которую Борис I и подчи­ненные ему люди должны занять в отношении упорствующих в язы­честве и в отношении еще сохраняющихся языческих обычаев, норм права, форм быта, и, наконец, как относиться к некоторым требова­ниям и нововведениям греческих священнослужителей, вызывающим сомнения и недовольство у неофитов. Вместе с тем, Борис I просил папу о присылке книг «христианского закона», проповедников и настав­ников в делах веры [8, C. 63, 65, 110-111, 125; 35, C. 301]. Возможно, внешние проблемы Византийской империи помешали достаточно снабдить болгарскую церковь религиозными книгами и инвентарем, и священнослужителями. В это время у Византии были свои проблемы – велась война с арабами. При императоре Михаиле III арабы захватили земли в Южной Италии и Сицилии, и уже устремлялись к

- 164 -

побережью Далмации. Только с приходом императора Василия I к власти ситуация кардинально изменилась, да и помощь славян далматинского побережья в борьбе с арабами помогла на некоторое время ослабить их [43, C. 130-137; 22, C. 50-51].

В обращении к папе преобла­дают вопросы теории, однако об организации церкви при помощи пап­ства и под его влиянием не говорится, как и о готовности сменить гре­ческое духовенство в Болгарии на латинское [35, C. 301]. О практичес­ких потребностях говориться в письмах к Людовику II. В этом случае Борис I исходил из того, что светский правитель сможет намного больше помочь, чем Римский папа.

В лоне западно-римской церкви Борис I также искал возможность создания самостоятельной болгарской церкви. Но, и как патриарх Фотий, папа Николай I не имел серьезного намерения предоставить эту самостоятельность. Так как доминировала в европейском обществе концепция вселенского господства римского престола [27, C. 207]. В 106 ответах папа прямо говорит, что право учреждения патриархий принадлежит апостолическим церквам. Руководить болгарской церковью пока будет епископ и лишь после укрепления христианской веры болгарского народа возможен вариант архиепископа. Поставлять епископа болгарской церкви может только папа [8, C. 110-111].

Болгарский правитель принял этот ответ папы, удовлетворившись пока этим результатом. Прелаты Николая I, привезшие его послание, прибыли в Плиску в конце 866 г. По мнению Г.Г. Литаврина, ни папство, ни Борис I не желали и теперь обострения отношений с Константинополем. Папа еще не потерял надежду достигнуть мирного решения (конечно, в пользу папства) вопроса о церковной супрематии (главенства) над Болгарией. Одновременно с миссией в Плиску, Николай I направил через земли Болгарии (возможно, с заездом в Плиску) посольство в Кон­стантинополь. Ситуация обострилась лишь в конце зимы – начале вес­ны 867 г. в связи с двумя важными событиями: во-первых, византий­ские пограничные стражи по приказу из Константинополя не пропусти­ли на земли империи папских легатов, которые,

- 165 -

протомившись на границе 40 дней, должны были ни с чем воротиться в Рим; во-вторых, Борис I получил письмо от Михаила III и ставшего к этому времени его соправи­телем Василия (будущего Василия I Македонянина), в котором содер­жалась резкая критика некоторых догматов и обрядов Римской церкви. Письмо, однако, не заключало, судя по поведению Бориса I, снова ничего существенного по важнейшим вопросам, интересовавшим князя: Борис I отдал это письмо легатам для ознакомления с ним папы, действуя явно в раздражении и стремясь обострить отношения папства с империей [35, C. 303].

Сложные отношения между патриархом Фотием и папой Николаем I достигли критической отметки к 863-867 годам. Еще когда в 858 г. константинопольским патриархом стал Фотий, сменив на этой должности Игнатия, начались трения. По при­зыву Игнатия, недовольного своим смещением, папа Николай I начал судебное дело и поручил легатам произвести рас­следование. Фотий великолепно исполь­зовал недовольство, которое Восточно-греческая церковь в продолжение многих столетий испытывала по отношению к притяза­ниям пап, и ее вражду против Западно-римской церкви. В ответ на тре­бование признать власть Рима, он весьма ловко сумел превратить свое личное дело в дело подлинно нацио­нальное. На отлучение, которому подверг его папа Ни­колай I в 863 г., он ответил разрывом с Римом. Констан­тинопольский собор в 867 г. предал папу анафеме (отлучение от церкви), объявил его вмешательство в дела восточной церкви незакон­ным и завершил раскол [29, C. 69].

Интересен текст «Окружного послания» Фотия к восточ­ным архиерейским церквам, относимый к 867 году (последнему году его патриаршества). Он указывает на то, что язычники-болгары пришли к христианству: «Но даже и варварский и христоненавистный народ болгар склонился к такому смирению и богопознанию, что, отойдя от бесовских отеческих оргий и отстав от заблуждений языческого суеверия, паче чаяния перепривит был к христианской вере». Далее описывает отвращение этого народа от «истинной христианской веры», прямо разделяя веру «истинную» от веры «края западного»: «Но - ох уж этот злой умысел и проделки клеветника и безбожника! Ибо

- 166 -

таковое повествование, будучи темой евангельской, превращается в повод к печали, поскольку веселье и радость обернулись скорбью и слезами. Ибо еще и двух лет не чтил этот народ истинную христианскую веру, как мужи нечестивые и мерзкие - ведь как только ни назвал бы их всякий благочестивый! - мужи, из мрака вынырнувшие, - ибо были они порождением края западного - о, как поведаю о прочем?! - оные, напав на народ новоутвержденный в благочестии и новоустроенный словно молния или землетрясение, или обильный град, а точнее сказать - как дикий вепрь, подрывая и копытами, и клыками, то есть путем гнусной политики и извращения догматов - до чего дошли в дерзости своей! - разорили, истребив, лозу Господа возлюбленную и новонасаженную. Ибо замыслили они отвратить их и отвлечь от истинных чистых догматов и безупречной христианской веры. И сперва переучили их неблагочестиво на субботний пост: ведь и малое из допущенных отступлений способно довести до полного пренебрежения догматом. А затем, оторвав от Великого Поста первую постную седмицу, совлекли к молочному питию и сырной пище и тому подобному объедению, распростерши отсюда для них путь преступлений и совратив со стези прямой и царской. Более того, пресвитеров, украшенных законным браком, - это те, кто сами являют многих дев без мужей женами, и женами, растящими детей, отцов которых нельзя узреть! - они, как «истинно Божий иереи», настроили их гнушаться и сторониться, рассеивая среди них семена манихейского земледелия и посевом плевелов вредя душам, только-только начавшим прозябать зерном благочестия». Фотий все же надеялся вернуть болгар в греко-восточную церковь: «Ибо так, изгнав нечестие и утвердив благочестие, питаем мы добрые надежды возвратить новооглашенный во Христа и недавно просвещенный сонм болгар к переданной им вере» [3, C. 99-103]. Судя по тексту и событиям этого года (предание папы анафеме), Фотий был раздражен деятельностью папы и не мог простить отход Бориса от него.

Но ситуация в 867 году резко изменилась: императором стал Василий I (867-886) и на место патриарха снова был поставлен Игнатий (867-877), соперник Фотия; умер папа Николай I, и его место занял Адриан II (867-872).

- 167 -

Противостояние двух христианских церквей должно было смениться на переговорные отношения. Судя по «Жизнеописанию папы Николая I», написанного Анастасием Библиотекарем, современником этих событий, болгарский царь требовал решить вопрос об учреждении архиепископии еще от прежнего папы и назначить главой болгарской церкви епископа Формозу Портуанского. Эти требования были отклонены Николаем I, а Формоза наказан, заподозренный в интригах [8, C. 185-186]. В «Жизнеописании папы Адриана II» того же автора рассказывается о второй попытке в 868 г. назначить главу болгарской церкви. Борис I просил нового папу Адриана II о том же, но с новым кандидатом – дьяконом Марина, преданного болгарскому царю. Но и эта кандидатура была отвергнута папой, а была назначена, совсем не согласуя с болгарским правителем, кандидатура иподьякона Сильвестра. Борис изгнал новоназначенного, и обратился к Константинополю [8, C. 193-195]. Вектор влияния вновь переходил к Константинополю.

Ш. Диль не сомневался в том, что Борис I выбрал бы Константинополь, так как «греческое влияние глубоко проникло в Болгарию» [29, C. 68]. Но главной причиной изменения вектора – отказ Римской курии назначить главу болгарской церкви из выдвигаемой Борисом кандидатур. Папство, по мнению В. Гюзелева, стремилось полностью подчинить себе болгарскую церковь, сделать ее (как и самого князя) послушным орудием соб­ственной политики на Балканах, прежде всего в борьбе с Византией, опереться на Болгарию как на форпост в достижении еще более дале­ко идущих теократических притязаний [27, C. 236-240].

Еще в феврале 868 г. Лотарь II (855-869), правитель Лотарингии, посылал письмо к Адриану II с поздравлением о привлечении болгар к Римской церкви [8, C. 126-127]. А в Ксантенских анналах, у Андрея Бергамского и других источниках крещение болгар и покровительство приписывалось Римской церкви [8, C. 279, 281]. Но время было упущено для папской курии. Г.Г. Литаврин справедливо упрекнул уверивших в свой успех Николая I и Адриана II (как в свое время Фотий), которые пренебрегли интересами неофита – вчерашнего «варва­ра» и язычника, и недооценили решимости и воли Бориса I в преследо­вании

- 168 -

собственных политических целей [35, C. 305].

С восшествием на патриарший престол Игнатия и устранением от дел Фотия, ход событий должен был направляться к полному торжеству папы. Из Константинополя были в конце 867 г. отправлены грамоты к папе. Эти гра­моты, адресованные на имя Николая I, были получены уже папой Адрианом II. И император Василий I, и патриарх Иг­натий до такой степени мрачными красками рисовали церковные дела и так преклонялись пред авторитетом Римского престола, что, казалось, Византия готова была совсем отказаться от мысли о равенстве с Римом и о само­стоятельном устройстве патриархата. Император и патриарх призывают папу принять на себя устройство церковных дел в Константинополе и умоляют его прислать своих ле­гатов в Константинополь. Папа и приближенные его совершенно забыли приличие и достоинство представля­емого ими церковного учреждения и позволили на тор­жественном приеме в одной из римских церквей ряд из­девательств над павшим врагом папы – патриархом Фотием. Еще хуже рисуются члены византийского посольства. Митрополит Иоанн принес в собрание протоколы Кон­стантинопольского Собора 867 г. и, бросив их, стал топ­тать их ногами, приговаривая проклятия, а спафарий Васи­лий, обнажив меч, стал рубить кодекс соборных деяний. В Риме в 869 г. составился Собор для суждения о действиях Фотия, на этом Соборе папа праздновал свое торжество над Вос­точной Церковью и мстил за оскорбление, нанесенное Фотием Римской кафедре. Постановление Собора при­суждало к сожжению соборные акты. Отлучив Фотия, Собор сделал, кроме того, ряд постановлений о главенстве папы и его неподсудности никакому земному суду и закончил угрозой отлучения от Церкви всех, кто будет хранить у се­бя акты осужденного Собора [43, C. 120-122].

В июне 869 г. греческие епископы, прибывшие в посольстве к папе, назнача­лись легатами папы для того Собора, о котором ходатайст­вовали император и патриарх Игнатий и которому пред­стояло разрешить вопрос о разрыве двух церквей – западного и восточного.

Деяния Собора начались 5 октября и закончились 28 февраля 870 г., сле­довательно, продолжались почти 5

- 169 -

месяцев. Деяния этого Собора, причисляемого западными писателями к вселен­ским и слывущего под именем VIII Вселенского Собора, сохранились только в латинском переводе Анастасия Библиоте­каря, так как греческий оригинал их погиб. Собор должен был провозгласить единой апостольской церковью – Римскую. Далее требовалось придать анафеме ереси иконоборцев, а также Фотия и составленных им Соборов против Игнатия и против папы Николая I. Тре­бовалась личная подпись членов Собора под этой фор­мулой, кто уклонялся от подписи, тот не принимался на Собор. Этот Со­бор был скуден числом членов. На первом заседании было только 18 епископов. На четвертом заседании, 13 октября, обнару­жилось, что приверженцев Фотия в константинополь­ском клире гораздо больше, чем предполагали на Соборе, и что они решились твердо отстаивать раз занятое поло­жение, что осуждение Фотия незаконно и что Собор на­рушает канонические правила. Для папских легатов важ­но было, чтобы Собор после решения дела в Риме не при­ступал к новому рассмотрению Фотиева дела, между тем, как на четвертом заседании патрикием Ваани и митропо­литом Митрофаном настойчиво проводилась мысль о приглашении на Собор Фотия и его приверженцев для выслушивания их и суда над ними. На пятом заседании, 20 октября, присутствовал сам подсудимый патриарх. На обращенные к нему вопросы, признает ли он определе­ния пап Николая I и Адриана II, Фотий не давал ответа. «Твое молчание не спасет тебя от осуждения», – сказали лега­ты. «Но также и Иисус молчанием не избегнул осуждения», – ответил Фотий. На шестом заседании, происхо­дившем 25 октября, присутствовал император, но весь состав членов не превышал числа 37. Фотий и его при­верженцы, между которыми отмечаются Захария Халкидонский и Григорий Сиракузский, твердо отстаивали ту мысль, что они неподсудны этому Собору и что Констан­тинопольский патриарх не обязан подчиняться решени­ям Римской Церкви. После восьмого заседания, бывшего 5 ноября, происходил пе­рерыв в соборной деятельности до 12 февраля 870 г. Последнее заседание происходило 20 февраля [8, 196-203, 208; 43, C. 122-125; 12, C. 759-761]. Прежде чем члены Собора отправились в обратный путь, напутствуемые

- 170 -

угощением и богатыми дарами, случилось обстоятельство, которое должно было значительно ом­рачить торжество римских легатов и умалить значение сделанных им на этом Соборе уступок. Припомним, как настойчиво домогался болгарский государь назначения архи­епископа и, как последовательно и также настойчиво от­казывали ему в этом в Риме. Наконец, Борис I воспользо­вался происходившим в Константинополе церковным собранием, на котором, как ему было хорошо известно, присутствовали и уполномоченные из Рима, и представи­тели от Восточно-греческой Церкви, и снарядил посольство во главе с боярином Петром с целью предложить Констан­тинопольскому Собору на обсуждение занимавший его вопрос о церковной организации Болгарии. Не может быть сомнения, что этот поворот дела приготовлен был предварительными сношениями с императором Василием I. Бол­гарское посольство прибыло в Константинополь в фев­рале 870 г., и на последнем соборном заседании оно при­глашено было занять почетное место рядом с послами за­падного императора [8, C. 188-195]. Императору Василию I весьма важно было, однако, отделить болгарское дело от того вопроса, кото­рый составлял главный предмет соборных деяний, при­том же, в болгарском деле он не мог идти на уступки. 3 марта Восточно-греческие епископы вы­сказались за то, чтобы Болгария принадле­жала Константинопольскому патриарху. Но папские ле­гаты, ссылаясь на исторические основания, возражали на это, что апостольский престол с древних времен имел под своей властью Эпир, Фессалию и Дарданию, то есть те страны, к коим принадлежит и Болгария. Далее они утверждали, что Болгария обращена в христианство латинским духовенством и за­висит от Рима уже в течение трех лет. Восточно-греческие еписко­пы, не отрицая приведенных фактов, пожелали обсудить их каждый в отдельности, но папские легаты восстали против такой постановки вопроса, находя, что никто не может судить об этом деле, уже решенном папой, и что, кроме того, они не имеют инструкций входить в обсуж­дение этого совершенно нового дела. Положение, заня­тое партиями, совершенно ясно, и трудно было поколе­бать греческую и латинскую точку зрения. Греки ссыла­лись на исконные права, так как Болгария всегда находилась во власти греков,

- 171 -

отделение же этой страны обусловливалось только язычеством завоевателей, а воз­вращение под власть патриархата есть естественное следствие принятия христианской веры. Когда стало ясным, что собрание склоня­ется на ту сторону, которая отстаивала права патриарха­та, римские легаты вновь указали на принцип главенства и неподсудности римского папы Собору и обрати­лись к патриарху Игнатию с требованием, чтобы он не позволял себе вмешиваться в дела Болгарии и не осмели­вался преступать прямые приказания папы [43, C. 125-126].

После собора 869-870 гг. царь Борис I изгнал римское духовенство из Болгарии. Туда направились византийские священнослужители во главе с рукополо­женным патриархом Игнатием архиепископом Стефаном. Продолжатель Феофана эту заслугу относит византийскому императору Василию I, благодаря которому болгарский народ уже навсегда перешел под лоно Константинополя: «Народ этот, хотя вроде бы и прежде обратился к благочестию и перешел в христианство, однако нетверд и непрочен был во благе и подобен листам, колышимым и колеблемым малейшим ветром. Но непрерывными царскими увещеваниями, торжественными приемами, а еще великодушными щедротами и дарами заставил он их принять архиепископа и умножить в стране число епископов. И вот через них, а также через благочестивых монахов, коих призвал царь с гор и из пещер земных и послал туда, сей народ, оставил отцовские обычаи и дал уловить себя в сети Христа» [4, C. 121].

Вопрос о том, получила ли болгарская церковь в 870 г. статус автономной, видимо, нельзя решать однозначно. Учреждение архиепископии само по себе означало, что внутренние дела она решала самостоятельно, и, что собор ее епископов избирал архиепископа, ко­торого лишь рукополагал патриарх Константинополя. Неизвестно при этом, была ли согласована с Борисом I кандидатура первого архиепис­копа Болгарии (учитывая предшествующие требования князя к папе и обстановку во время собора 869-870 гг. можно считать такое согла­сование вполне вероятным) [27, C. 257].

По мнению Г.Г. Литаврина, юридически автокефалия (с правом самостоятельного, без вмешательства патриарха

- 172 -

Константинополя поставления архиеписко­па) предоставлена не была, и Борис I продолжал борьбу за самостоя­тельность болгарской церкви [35, С. 310]. Планам князя благоприятствовало то, что папство, ссылаясь на решение собора 869-870 гг., не прекращало усилий с целью установления своей церковной супрематии над Бол­гарией. Папа Адриан II в 871 г. слал письма к императору Василию I и его наследникам и патриарху Игнатию. В них он жаловался и укорял, что надежды римской курии были разрушены, одновременно пытаясь отговорить их от решений Собора [8, C. 129-131].

Решения Собора 869-870 гг. были подтверждены на следующем Соборе в 879-880 гг. А это означало, что в болгарской стране усиливалось византийское влияние не только в религиозной сфере, но и в праве, литературе, искусстве и других жизненно важных для государства сферах [22, C. 52].

В целом, введение христианства в Болгарии было неизбежным по многим причинам (внутренняя нестабильность, уровень самосознания народа, влияние христианских стран и многое другое), вопрос заключался в том – от кого принять христианство – от Константинополя или от Рима. Борис I, болгарский правитель, попеременно заключал договора с Римскими папами и Константинопольскими патриархами, чтобы больше получить уступок, особенно это касалось вопроса об автокефалии болгарской церкви, решению которого царь Болгарии особенно уделял внимание. Этот вопрос решился на VIII Вселенском Соборе, где Болгария окончательно переходила под юрисдикцию Константинопольского патриархата.